Малик перебирал пальцами в такт «Щелкунчику» Чайковского. Отстукивал по глянцевой поверхности гимнастического мата – та-да-дам там-там. Самый рождественский в мире мотив. Ну, не считая только Джингл Беллз, конечно. Дух наступающего Рождества наполнял учебный класс. То есть, как «класс». Скорее студию. Тут были повсюду зеркала во весь рост, балетные станки, натертый до блеска чешками паркет, и какое-то призрачное веяние боли. Потому что – да Малик сам толком не знал почему. Но профессиональный танец ассоциировался у него всегда в первую очередь с болью, через которую достигается совершенство. Может, оттого что сам он в плане танцев был совершенно деревянным. Да неотесанное полено было бы грациознее него!

Джес там, в самом центре зала. Вот уж кому давалось все легко. Каждое движение мягкое и летящее, как каллиграфия, один за другим штришками складывалось в целую композицию. Мимолетная красота танца. Он гарцевал вокруг смугленькой девицы, его партнерши. Он был Щелкунчик, а она – фея Драже. (Интересно, как скоро какие-нибудь активисты за права существ выступят с инициативой переименовать фею в фэйри?) Ее воздушная розовая юбка, похожая на пышную зефиринку, порхала в такт каждого ассамбле, и нежным шлейфом тянулась вслед за поворотом пируэта. Джинн даже было поймал себя на мысли, что рядом с Джесси она смотрится… Гармонично. Да, вот то самое слово, которое вертелось у него на языке. Гармония. Та самая, которая в живой природе встречается так редко. Потому, что гармония на самом деле утомляет своим надменным совершенством. Вот почему в театрах и музеях вечно так хочется зевать.

Прикрывшись ладонью, Малик от души раззявил пасть, как крокодил.

В классическом балете все так красиво и легко. Но джинну больше бы понравилось, если бы пальцы Джеса так же нежно скользили по его спине, а не станку.

Он бы его обнял, своего грациозного гибкого котика. Прижал бы к себе так близко, впиваясь жадными пальцами в упругое тело юноши, чтоб тот ощутил (буквально ощутил) его растущий интерес. Но вместо этого в классе стихают последние ноты Чайковского. Танцорам аплодируют, и все друг друга спешно благодарят за репетицию. И Малик тоже. Неуверенно хлопает в ладоши, глотая желание прикоснуться к парню хоть на один короткий миг. Но слишком много чужих глаз.

- С такими талантливыми танцорами совсем не сложно популяризировать балет в широких массах, - джинн подорвался с матов навстречу Джесси. От парня веяло теплом разгоряченной кожи, а соленые капли пота весьма вызывающе проступали у него на лбу и обнаженных крепких плечах.

Да и ладно. Черт с ним. О том, что эти двое пришли вместе как парочка стало известно прежде, чем Джес открыл рот и успел хоть как-то представить своего компаньона. Стоило им вдвоем появиться в дверях студии, как та самая девочка-фея Драже завопила на весь класс «Я ТАК И ЗНАЛА ЧТО ТЫ ГЕЙ, МАРШАЛЛ». Малик настолько охуел, что в общем-то, был с ней даже согласен. Не было смысла скрывать очевидное. У них сейчас с Джесом что-то вроде медового месяца. Тот самый период в начале отношений, когда никто еще никого не раздражает, а жизнь настолько хороша, что даже в декабре цветут гладиолусы.

На душе, естественно.

- Если что, это был комплимент, - уточнил Малик. С комплиментами, флиртом, и прочей романтикой у него было все так же плохо, как у вчерашнего школьника. Стоял и не знал куда руки деть, хотя обычно был тем еще болтуном и заводилой.

- Ну, так я это… - он поводил глазами по сторонам от некуда пристроить. Танцоры все разбрелись по просторному залу и собирали свои сумки. Никто на них даже внимания особенно не обращал. Кроме подружки Джесси, да и у той были дела поважнее. – Ты собирайся, не торопись. Я подожду, и… эм.. голоден? Я знаю, ты точно не откажешься перекусить. Можем зайти. Куда-нибудь, ага.