[nick]Valerian[/nick][status]*очень древнегреческий антураж*[/status][icon]https://i.imgur.com/pXiGelZ.png[/icon][about]<div class="about"><a style="font-size: 14px;" href="ссылка на анкету">Валериан, 15</a> // не смотри на меня.</div>[/about]

Искусство прорицания всегда ценилось греческим обществом боле всех прочих мистических практик. Даже теперь, спустя добрый десяток лет, как боги покинули смертный наш мир, а вместе с ними в мире людей поистратилась и вся магия, греки не переставали верить священным пророчествам. И каждый, от богача до чуть не последнего бедняка хотя бы раз в свою жизнь посещал оракула. О лучших из прорицателей молва разносилась далеко за пределами Греции. Так знаменитая Пифия из Дельф, чьи сеансы славились чуть ли не театральным величием, за всю свою карьеру повидала прославленных мудрецов, и ученых мужей, аристократов и даже самого персидского царя. Но самые точные пророчества звучали в храме богини Афины, что располагался на холме акрополя. От простых смертных оракула отделяло около сотни ступеней, высеченных в белом мраморе. То еще испытание. И тем не менее, в особые дни пророчеств у храма толпились очереди, насчитывающие тысячи голов. Если это было необходимо, люди не только ночевали, но после еще и дневали на пути к предсказателю.

Валериан поморщился от вездесущего южного солнца и пуще прежнего укутался в темно синюю хламиду поверх белоснежного хитона, что закрывал его ноги по самые сандалии. Старый ожог на правой щеке все никак не хотел заживать, и то и дело напоминал о себе призрачным жжением, стоило солнцу коснуться его лучами. Он тщательно прятал лицо. Не только от солнечного света, но и от любопытных глаз. В афинской агоре в такое-то время суток всегда полно народу, ведь это и рынок, и центр социальной жизни, и религиозное святилище. Одно тебе гигантское людское скопище – но это самый близкий путь к акрополю. Его надобно всего лишь перетерпеть. В утренние часы здесь всегда занимается активная торговля. На деревянных скамьях под камышовыми навесами появляются всевозможные товары, от свежих фруктов и парного мяса, до творений гончаров и оружейных дел мастеров. И нестройный хор множества голосов наперебой зазывает взглянуть на товары. «Не проходи мимо, друг! У меня лучшее вино во всей Аттике!». Вроде того, ага. Валериану нет до них никакого толка. И он практически уверен, что им в свою очередь вряд ли хотелось бы заполучить его своим клиентом. Да, это агора. Самый большой, и с этим вместе самый охраняемый рынок во всех Афинах. Здесь вряд ли станут прогонять его, словно последнего оборванца, как было дело, случалось пару раз на небольшом овощном развале рядом с их домом. Но лишь засмотрись он на какой-нибудь прилавок с праздным любопытством, в глазах торговца, что и рад был бы любому интересу к своему товару, тут же читалось смятение. И это в лучшем случае. Обычно люди не любили Валериана, и их нелюбовь, как водится, зарождалась с первого взгляда. Буквально. Он проходил это бессчетное количество раз, и каждый раз все было одинаково. Сначала на него смотрели с осторожным любопытством, как на порядочного гражданина, но их внимание неизбежно приковывала одна деталь. Что-то, что выбивалось из понятия общепринятой нормы, но пока не сказать наверняка что – они смущались, будто считая себя не в праве так беспардонно проникать взглядом сквозь одежды достопочтенного юного мужчины. Но в конце концов в их головах щелкало озарение – Валериан уж давно научился отличать это в одном лишь взгляде – и с этих самых пор маг переставал быть полноправным членом общества в иерархии этих людей. Теперь его нагло разглядывали, как какую-то диковинку, в открытую и не пряча брезгливости. Ведь он – не полноценный человек, не полноправный гражданин, он – гадость и аномалия. Неправильный и непривычный. И если юноше, вроде него, чужое уважение было как данность, Валериану приходилось переплачивать своими трудами втройне, чтоб заработать хотя бы его часть. Он рано понял, что в обществе людей ему придется нелегко, а потому еще в детстве с радостью принял общество Смерти, и полностью отдал себя некромагии. В конце концов, мертвым нет дело до того, как ты выглядишь, а коли вдруг понадобится признание живых – Валериан давно наточил об них клыки, чтобы с мясом вырывать его из горла.

Ступая на землю агоры, омытую кровью жертвенных животных, отмоленную прихожанами, Валериан всякий раз складывал ладони пальцами вниз. Так отдают почести Смерти. Ведь мир людской пуст и безразличен к мольбам, все боги ушли. Остался лишь один. Тот, что был от начала времен и будет же до самого конца – мрачное божество некромантов. А эти мраморные статуи пусть смотрят с завистью ему в след своими каменными невидящими глазами.

Да только камню нет дела до людей. Как не было и дэвам.

Поверх правого уха мага просвистел и ударился глухо о землю камень. Позади него разразился в три горла смех, но юноша, увлекшийся молитвой, только сейчас услышал. Второй камень угодил ему по плечу прежде, чем он успел одуматься и обернуться. От неожиданности Валериан оступился и даже чуть было не выронил амфорку с маслом, которую держал все это время под одеждой. Острая боль тут же впилась клыками в правую лопатку. Теперь там надолго останется отпечаток. На белой коже всякий раз даже от незначительных повреждений синяки расцветали роскошными фиолетово-синими соцветиями, и долго увядали желтым цветом. Ребятня позади Валериана – мальчишки его лет и помладше – гоготали и целились вновь.

- Гля, ребят, да он только что из Аида вылез! – подал голос тот, что старше и наглее.

- А если снять с него хламиду – он загорится на солнце? – поддержал второй.

- Белая смерть! Белая смерть! – загалдело все трио наперебой.

Кто-то из них швырнул камень. Зря. На этот раз Валериан успел поймать его – снаряд завис буквально в нескольких сантиметрах от его лица. Прямо в воздухе. Боль и обида, столь знакомые ему спутники, быстро трансформировались в жажду мгновенной мести. Эти мальчишки и понятия не имеют, с кем связались! Усилием воли маг поднял с земли еще несколько неплохих камушков. Неплохих – это для того, чтобы метнуть ими в обидчиков, да так, чтобы запомнилось надолго. Возможно, он попадет кому-то по лицу или даже в глаз… Отче такого явно не одобрит, и тогда Валериану придется сделать вид, будто ему очень жаль.

Жаль.

А разве хоть кому-то жаль его?

Чтобы стереть с этих лиц их наглые улыбки, магу достаточно было всего одного камня, точно запущенного в троицу. Но видит всеведущий Предел, они не отделаются малой кровью. Ой ли, велика беда? – разбил самому старшему скулу. Тот ойкнул и схватился за больное место. Мальчишки ощерились, прикидывая в эти секунды то ли преподать достойный урок нападавшему, то ли пуститься наутек. Валериану по большому счету было все равно, атаковать в лицо или пустить целый град камней им в спины. Но в эту самую секунду их, по всей видимости нарочно, чуть ли не сшиб верхом на лошади какой-то важный человек, заставив тем самым броситься врассыпную. Гиматий цвета благородного пурпура выдавал в человеке государственного служащего.

Валериан предусмотрительно опустил все свои боеприпасы.

- Ах вы поганцы! – прикрикнул человек, сбавляя рысь на быстрый шаг, - Как смеете устраивать побоище на священной земле агоры! Ну я вам!.. – зачинщики уже бежали кто куда, ну а Валериан – спасло его то, что он оставался в стороне – натянул хламиду аж до самых бровей и как ни в чем не бывало поспешил с места происшествия. Что там наобещал им человек в наказание за ребяческую перебранку на глазах богов он не дослушал.

Вперед по Панафинейской улице юный некромант уж чуть ли не бежал. Через землю агоры – так точно, а там и до самой подошвы холма Акрополя не далече. А дальше был крутой подъем к самой вершине великого города, и сотня мраморных ступеней, разогретых беспощадным южным солнцем так, что даже сквозь подошву сандалий ощущается тепло. Выше подъема было лишь ясное голубое небо… глубокие, пронзительные и печальные два небосвода в изящном обрамлении ресниц.

Валериан не шел за предсказанием. Его грядущее и без пророчеств виделось ему как на ладони. Широкой, крепкой, но не знавшей грубого крестьянского труда. Ладони мастера, способной удержать огонь. И настоящую стихию, и тот, что опалял лишь живые сердца. Валериан еще минувшим летом набился к нему в ученики. Отец был даже и не против, ведь с Прометеем они давние друзья, да и некромагия имеет больше общего с искусством прорицания, чем кажется. Да и вообще любая магия – занятие благое и достойное. Вот только удивительное дело: весь год оракул добросовестно учил Валериана прорицанию, а научился юный маг совсем другому. Отец бы этим точно не гордился. Если б только знал. О, если бы он знал, зачем мальчишке пятнадцати лет днями и ночами сиживать в храме Афины. Искусство прорицания занимало Валериана куда как меньше личности самого прорицателя, а у того с каждой их новой встречей все боле слабели нервы. Прометей видел многое, но только от Валериана прятал свою правду.

Его это сильно подначивало заглянуть.

На горе у храмового комплекса никогда не было недостатка в посетителях. Некоторые люди по долгу службы жили здесь же, при дворах и храмах. У святилища Афины, покровительницы города, очередь с самого восхода солнца множилась, но юный маг обошел толпу стороной – и прямиком к самому входу. Пред ним, как и обычно, стояли двое охранников, одетые как афинские солдаты. Надо подумать, по их разморенным утренним солнцем лицам, дежурили они никак не меньше, чем с вечера.

- Стой, - древко копья ударило в мраморный пол, - Оракул еще не начинал приема.

На выпад Валериан отреагировал молчанием, но притормозил. Так было каждый раз. Ему уже казалось, что стража больше козыряет перед ним своими полномочиями, чем действительно слишком быстро забывает, кто он такой. Ну будет им, пусть пялятся – свободной рукой юный некромант стянул с головы хламиду и показался им двоим на свет.

- А, это тот самый маг, - снизошел до ответа второй, и они вместе с первым освободили путь Валериана от своих боевых орудий.

Глотая легкое пренебрежение, названный маг прошел внутрь храма. Ароматами розового масла и благовоний тут же ударило в нос. Такой контраст с непривычки слегка вскружил голову. С залитой утренним солнцем улицы большое пустое пространство храма Афины казалось царством Аида. Кругом непроглядная тьма! Валериан сощурил глаза и наугад пошел вглубь, плавно скользя по полированному мрамору.

- Прометей? – позвал он, и его голос эхом отразился от высоких потолочных сводов.

Он был совсем не таким, как люди обычно могли представлять себе Первого провидца. В его скромной, несколько угловатой фигуре не читалось ни очевидной силы, ни явного величия. Всегда молчаливый и отчужденный, он производил ложное впечатление высокомерия, чем и отпугивал большинство знакомых. И был по большей части предоставлен самому себе, хотя от этого и не особенно страдал, должно быть, приняв одиночество как данность, а не крест. Асур расположился на аскетичном треноге у самого алтаря, мыслями он был где-то далеко за пределами храма. Валериан захотел это исправить.

- Хотел тайком забрать оливковое масло с матушкиной кухни, но она заметила, и строго мне сказала, представляешь, что «юношам моего возраста не стоит делать таких подношений никому, кроме богов», - из-под хламиды он достал и тут же положил на алтерь небольшую амфорку в две ладони величиной. Лицо его отсвечивало деланной невинностью. – Это для Афины.