[icon]https://i.imgur.com/Vtx9KWZ.png[/icon][nick]Theodore Write[/nick][status]хороший мальчик[/status][about]<div class="about"><a style="font-size: 14px;" href="https://manifesto.rusff.me/viewtopic.php?id=63#p769">Теодор Райт, 36</a> // владелец антикварной лавки,  коллекционирует волшебные артефакты и скверные предчувствия. В перерывах убивает печень, смотрит вещие сны о конце света и любит своих собачек, всех восьмерых.</div>[/about]
У каждого человека есть свой личный метод борьбы с усталостью. Одни слушают расслабляющую музыку, чтобы избавиться от накопленного за день стресса, другие предпочитают продолжительные спортивные тренировки, третьих ничто так не успокаивает, как сытный ужин перед телевизором. В этом плане Тео мало чем отличался от простых смертных. Его излюбленным средством релаксации были горячий душ и две таблетки снотворного, щедро запитые виски. Тедди вообще был давним поклонником крепкого алкоголя и при желании мог бы давать советы столичным сомелье.

Выйдя из душа в одном халате на голое тело, мужчина небрежно промокнул волосы наброшенным на плечи полотенцем, прежде чем наполнить стакан любимым напитком. Немного подумав, он прихватил с собой всю бутылку и устроился в глубоком кресле у камина, вытянув босые ступни к огню. Восемь разношерстных комочков любви и преданности нежились на мягких подстилках у его ног, убаюкивая хозяйские тревоги мерным посапыванием. Он сделал первый глоток и с блаженным вздохом прикрыл глаза. Крепкое пойло обожгло гортань и растеклось по телу, наполняя каждую клеточку живительным теплом. Вместе с сухим жаром от камина они обволакивали сознание тягучей, вязкой дымкой, отчего Тео чувствовал себя прогоревшей восковой свечой. Чем дольше он сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в уютное потрескивание поленьев, тем явственнее ощущал как размягчаются согретые конечности, как тают очертания тела и плоть с шипением стекает с костей, растекаясь по дорогой кожаной обивке. И вот уже то, что еще несколько мгновений назад было великим магом, превратилось в апатичную лужицу жидкого воска, намертво вплавившуюся в кресло и, кажется, не способную пошевелить даже пальцем, потому что у восковых подтеков не бывает пальцев.

Наваждение исчезает со вторым глотком виски. В несколько крупных глотков он осушает стакан до дна, прежде чем наполнить его снова и протянуть свободную руку к оставленной на низком столике вещице. В доме антиквара хранится множество различных предметов, от старинной мебели до самых диковинных и опасных артефактов всевозможных эпох, но даже среди них упомянутая вещица выделяется, как околевший коровий труп посреди детского утренника. Не то чтобы ее появление в доме было такой уж неожиданностью для прорицателя, просто присутствие этой вещи делало его похожим на маньяка. Та же одержимость предметом страсти, те же навязчивые касания и постоянная потребность в зрительном контакте. Вот как сейчас, когда мужские пальцы трепетно касаются перегородки из толстого стекла, будто, презрев законы физики, могут проникнуть сквозь нее туда, где в глубине стеклянной тюрьмы, омытое раствором формальдегида, покоится человеческое сердце. Только не подумайте ничего такого,  Тео вовсе не помешан на этом популяризированном комочке мышц, просто он близко знаком с его хозяином. Пожалуй, даже слишком близко, чтобы давнее знакомство успело перерасти в одержимость.

В глубине души он всегда знал, что этот день настанет. Никакие цепи и заклинания не способны сдерживать его вечно и рано или поздно им предстоит встретиться лицом к лицу и даже сильнейший из пророков не брался предсказать исход этой встречи. Сойдутся они как друзья, враги, позволят ли былым чувствам захватить себя или все-таки две тысячи лет слишком долгий срок для прелюдии? Весь день, проведенный в музее, Тео задавался этим вопросом, не решаясь дать на него однозначного ответа, пока не вернулся домой к ожидающей его стае. Сердце уже поджидало его на тумбочке у кровати. Скромный презент и одновременно обещание большего, признание в пылких чувствах и обозначение собственного присутствия. Все равно, что попытка мертвого колдуна пометить территорию, разбросав по дому ставшие бесполезными органы – почему бы не отправить сувенир-другой бывшему возлюбленному в напоминание о былых временах? Его сладкий мальчик всегда был склонен к чрезмерному драматизму.

Мужчина криво усмехается и протягивает вперед стакан с виски, с глухим звоном прикладываясь к стеклянной таре в подобии тоста. Дзынь!

-За нашу скорую встречу! – торжественно провозглашает Тео, залпом проглатывая его содержимое.

Та же участь постигает еще два стакана, на три четверти заполненные виски, прежде чем физическая усталость, снотворное и алкоголь возьмут свое. Тогда он окончательно обмякнет в кресле, уронив подбородок на грудь. Ресницы будут едва заметно подрагивать во сне, отбрасывая тени на поросшие трехдневной щетиной щеки. Правая рука свесится с края подлокотника и хрупкое стекло с приглушенным стуком выскользнет из ослабевших пальцев, расплескав по ковру остатки выпивки. Звук привлечет внимание псов, заставив их поднять настороженные мордочки с подстилок, прислушиваясь к гулкой тишине пустого дома. Спустя несколько мгновений питомцы вернутся в сладкие объятия Морфея, успокоенные простой мыслью, что хозяину ничего не угрожает и никто не смеет тревожить его покой в столь поздний час.

[about]<div class="about"><a style="font-size: 14px;" href="https://manifesto.rusff.me/viewtopic.php?id=63#p769">Теодор Райт, 36</a> // владелец антикварной лавки,  коллекционирует волшебные артефакты и скверные предчувствия. В перерывах убивает печень, смотрит вещие сны о конце света и любит своих собачек, всех восьмерых.</div>[/about][icon]https://i.imgur.com/Vtx9KWZ.png[/icon][status]хороший мальчик[/status][nick]Theodore Write[/nick]

Сон поражает его внезапно, как удар ножа в спину, так что он не успевает ни вскрикнуть, ни удивиться, прежде чем на него навалиться плотная, уютная тьма. Блаженное состояние свободы от временных рамок, обязательств и собственной бренной плоти, только живая и дышащая темнота забвения, как мимолетное обещание будущего покоя. Тео затрудняется сказать, сколько времени он проводит во сне - может часы, может мгновения, а может целую вечность, так что ухитрился проспать собственную смерть - в любом случае алкоголь делает свое дело и кошмары его не беспокоят до самого пробуждения. Наверное, стоит начать привыкать к мысли, что отныне кошмары будут преследовать его и наяву, если конечно, это не очередной изощренный кошмар, в чем Тео до конца не уверен. Они все так похожи друг на друга и все вместе так похожи на реальность, что от этого становятся еще страшнее.

Это должен быть сон. Насколько мужчина знаком с реальностью, та редко бывает настолько правдоподобной. На самом деле настоящее выглядит болезненно ярким, будто кто-то выкрутил настройки контрастности на максимум. Глаза режет от чрезмерной четкости, поэтому он продолжает смотреть сквозь полузакрытые веки. Поэтому и совсем немного потому, что так проще сделать вид, что это сон, очередное смазанное воспоминание, вытащенное на поверхность его пылающим разумом. Чувство, которое хочется продлить как можно дольше, сохранить иллюзию, когда ничего другого больше не осталось.

Тень отворачивается от камина, и он резко открывает глаза, реагируя на движение. В этом жесте есть что-то защитное, но на самом деле он просто не хочет пропустить ни единой реакции своего позднего визитера. Алые отсветы от огня окрашивают белую кожу почти лихорадочным румянцем. На самом деле, видеть его таким сродни пытке - изощренной, томной, мучительно сладкой агонии. В этом есть что-то мазохистское, понимать, что перед тобой всего лишь очередная иллюзия и в то же время наслаждаться возможностью любоваться прежним Валерианом, юным и прекрасным, каким он был за тысячелетия до того, как все усложнилось до невозможности. Хотя кого он обманывает, в их отношениях никогда ничего не было просто.

-Ты здесь и это главное, не так ли? – передразнивает Тедди, не обращая внимания на манипуляции с кочергой. Вместо этого все его внимание приковано к юношескому лицу, будто в одних его тонких чертах сокрыты все тайны Вселенной, - Все время мира теперь в нашем распоряжении, двух, как ты выразился, полярностей. 

Голос у него хриплый ото сна, будто сухой шелест гравия, так что ему не терпится промочить горло. Руки непроизвольно тянутся к оставленному стакану, но вот незадача, вместо стеклянной прохлады пальцы нащупывают лишь пустоту. Мужчина бросает быстрый недоуменный взгляд на пустое место на столике рядом с початой бутылкой виски и на мгновение прикрывает глаза, мысленно проклиная свою рассеянность, прежде чем вновь встретиться взглядом со своим визави.

-Кстати о цепях, ты принес их? – деловито, почти буднично интересуется Тео, складывая руки на подлокотники, - Я очень огорчился, когда не нашел их в музее. Все-таки вещь уникальная и по-своему дорога мне, как память, знаешь, - он сделал неопределенный жест рукой, - о былых временах. Но потом я понял, что ты должен был забрать их, причем забрать не просто как памятный сувенир, но с явным намерением использовать их вновь и, признаться, я был так... взволнован этой мыслью, - он ловит взгляд молодого человека, - Интригует, не правда ли?

Сложно сказать является ли вопрос продолжением речи или же относится к дразнящему взгляду, походя исследующему его тело, но, похоже, хозяина вовсе не беспокоит столь откровенное разглядывание. Напротив, он нарочито расслабляется в кресле, позволяя коленям падать дальше друг от друга, увлекая за собой полы халата.

На ум пришли сразу несколько ответов от ехидных, до вполне рациональных объяснений, что таблетки и алкоголь это одна из немногих вещей, позволяющих хотя бы ненадолго разрешиться от тяжкого бремени воспоминаний и забыть, кто он есть, но, в конце концов, Теодор отринул их все. Ироничные замечания парня о его печени теперь не имеют никакого значения, ведь Тео давно простил его за это. Ни к чему ворошить прошлое и поминать старые обиды, лишь то, что происходит сейчас по-настоящему важно.

-И почему ты передумал? – не то чтобы он действительно хотел знать. Тео догадывался, почему все ещё жив: по той же причине, по которой он так и не смог отобрать жизнь юноши, даже когда отбирать уже стало нечего. Просто он хотел услышать это от него и его мальчик, как всегда, не разочаровал.

-Я польщен, - улыбнулся Райт, кончиками пальцев лаская тонкие запястья и вычерчивая невидимые узоры на тыльных сторонах ладоней, опирающихся на подлокотники по обе стороны от него, -  Вряд ли хоть один жених может похвастаться столь буквальным предложением руки и сердца, но боюсь, ты забыл о такой немаловажной детали, как родительское благословение. Сомневаюсь, что твой отец  когда-нибудь одобрит наш союз.

Он запрокинул голову, снизу вверх глядя в потемневшие глаза бывшего любовника. Черные провалы зрачков практически полностью поглотили серо-зеленую радужку, так что если приглядеться, он мог видеть свое крохотное отражение в чужих глазах, будто уже утонул в них и смотрел на себя со дна темных омутов.   

-Ты предпочел бы свежий горный воздух? – с ухмылкой поддразнил нависшего над ним юношу мужчина, - Только скажи и я всегда к твоим услугам, тем более что это одна из многих вещей, о которых я думал, что мог бы с тобой сделать. Помимо того, чтобы убить тебя, разумеется, - он почти гордился тем, как уверенно и ровно ему удалось произнести последнюю фразу, будто он и впрямь был способен осуществить сказанное.

Он знал, что должен был, должен был убить его давным-давно, вместо того чтобы продолжать находить оправдания его поступкам, вновь и вновь откладывая неизбежное в надежде, что все-таки умрет раньше и милостивая старушка судьба избавит его от непосильного морального выбора. Не исключено, что она сделает это теми же руками, которые он сейчас так исступленно гладит, наслаждаясь мягкой бархатностью кожи. Мысль настолько древняя, что практически не вызывает в нем ни грусти, ни отторжения, лишь слабый отголосок давно позабытой тоски с запахом разогретого на солнце камня и сладким привкусом крови на губах. Он настолько свыкся с ней, что уже с трудом представляет себе иной исход событий, где один из них не убивал бы другого. Весь вопрос в том, кто из них первым отважиться сделать последний шаг...

-...или мы могли бы импровизировать. Ты же знаешь, как я люблю непредсказуемость, - закончил мысль вслух и протянул руку, чтобы погладить парня по щеке, вновь откладывая решение жизни и смерти в долгий ящик. Как он и сказал, все время мира в их распоряжении, значит, он может себе позволить один вечер побыть простым человеком, встретившим возлюбленного после долгой разлуки. Разве он просит слишком много?

[nick]Theodore Write[/nick][status]хороший мальчик[/status][icon]https://i.imgur.com/Vtx9KWZ.png[/icon][about]<div class="about"><a style="font-size: 14px;" href="https://manifesto.rusff.me/viewtopic.php?id=63#p769">Теодор Райт, 36</a> // владелец антикварной лавки,  коллекционирует волшебные артефакты и скверные предчувствия. В перерывах убивает печень, смотрит вещие сны о конце света и любит своих собачек, всех восьмерых.</div>[/about]
- Что такое? – с усмешкой поддразнил мужчина, - Неужели ты мне не доверяешь? Думаешь, стоит мне заполучить сосуд, и я тут же попытаюсь тебя убить?! Я почти оскорблен, - он подался вперед, обдавая чужое лицо теплым дыханием, - Стоит ли напоминать, что однажды твоя душа уже побывала в моих руках? - сказав это, он провел ладонями по животу, вверх по груди к ключицам, обнимая за плечи. Сальный взгляд отслеживал каждое движение, ни на секунду не отрываясь от юного тела, будто никакого костюма на нем не было и в помине.

Удивительно, как тысячи лет разлуки способны превратить двухсотлетнюю пытку в повод для флирта. Будто он мог забыть, как эти же пальцы безжалостно терзали его тело, пока от жары и боли не начинала кружиться голова. Его палач был таким чутким, всегда удерживал жертву в сознании, бесконечно продлевая адские муки, и не было пытки хуже, чем продолжать любить своего мучителя. Вопреки всем законам логики, агония сблизила их еще сильнее, закалив их любовь в пламени ненависти и раскрасив всеми оттенками безумия. Можно забыть многое, можно даже забыть тех, кого любил и с кем был счастлив, но невозможно забыть того, чьи прикосновения как прежде горят на теле, словно клеймо. Тео до сих пор носит шрамы его внимания.

- Боюсь, если ты затянешь их потуже, ничего интересного не произойдет. Я, как ты заметил, не в лучше форме, так что вряд ли  твоему питомцу что-то достанется. К тому же, на этот раз твой отец точно не станет меня освобождать, а таких заботливых друзей, как у тебя, у меня, к сожалению, нет, - маг разочарованно покачал головой, будто действительно сожалел о своем глубоком одиночестве.

Беспечный тон не подразумевал наличие у него каких-либо иллюзий относительно своей прискорбной участи, если любимый и впрямь решит предаться ностальгии. Желание быть вместе в нем также сильно как желание заставить Тео страдать, в отместку за его собственное предательство. В конце концов, у них так заведено, поочередно ранить друг друга, в перерывах покрывая поцелуями затянувшиеся рубцы. И никогда не знаешь, чего ждать от возлюбленного в следующий момент, пылкой ласки или ножа в печень. Оттого так ярок и сладок короткий миг примирения.  Его мальчик так близко, что дух захватывает от желания поцеловать его.

- Только не говори мне, что внезапно уверовал во всю эту чушь про второе пришествие! – насмешливо фыркнул Теодор. Коснувшись юношеского подбородка, он чуть приподнял его лицо, заставляя смотреть ему прямо в глаза, - Разве этому я тебя учил?

Тяжело смеяться с запрокинутой головой, но короткий хрипловатый смешок все же успел вырваться из его горла, превратившись в низкий стон, когда Валериан наконец заткнул его поцелуем – властным, требовательным, почти жестоким. Столетиями копившееся между ними напряжение вспыхнуло в одночасье, побуждая крепче впиваться пальцами в мягкую кожу и с жадностью терзать чужие губы своими. Два изголодавшихся зверя, впервые за почти два тысячелетия столкнувшиеся лицом к лицу и не способные насытиться друг другом.

В очередном алчном столкновении губ, Тео схватил своего любимого врага за горло. Надавив на трахею, он продолжил целовать и любовно покусывать чужие губы, слизывая выступавшие на них солоноватые капельки крови и наслаждаясь задушенными стонами. В эту увлекательную игру под названием «человеческая анатомия» можно играть и вдвоем.

- В самом деле? Что ж ты тогда сам не пришел ко мне? – в тон ему прошипел Тео, отрываясь от покрасневших губ. Не будь он так распален, обязательно бы отдал должное искусной иллюзии, которую одновременно любил как самое сладкое воспоминание из прошлого и в то же время ненавидел за то, что она ненастоящая. Всего лишь пустая дешевка, вызванная из небытия, чтобы в очередной раз поиздеваться над ним, смешать боль с удовольствием и оставить его на растерзание своим противоречивым чувствам.

- Предпочел вместо этого устроить маскарад, - ядовито выплюнув последнее слово, он потянул за полы рубашки, вытаскивая ее из штанов, и с силой дернул их в разные стороны, отрывая крохотные пуговицы. Раз костюм всего лишь часть представления - не более чем дежурный реквизит - то и церемониться с ним не было смысла. Как, впрочем, и со всем остальным.

Отбросив одежду в сторону, он провел руками по обнажившемуся торсу. За руками последовали губы, оставляя цепочку влажных поцелуев, поднимающуюся вверх от живота. Он пересчитал зубами выступающие ребра, запятнав безукоризненно гладкую кожу розовеющими ссадинами, обвел языком острые ключицы и прижался губами к надменным губам любовника.

- Ненавижу тебя! – с чувством выдохнул Теодор, что в контексте их отношений было равносильно признанию в любви. Очередной поцелуй в своей пылкости ничем не уступал предыдущим. Зарывшись пальцами в золотистые волосы, он с силой надавил на затылок юноши, углубляя их поцелуй, превратив его из неистового в почти болезненный.  Скользнув свободной рукой по выпуклости под ширинкой, он нащупал застежку ремня и нетерпеливо потянул за пряжку. Совсем как жадный ребенок, которому не терпится поскорее развернуть свой подарок: такой не задумываясь разорвет упаковку в клочья, лишь бы поскорее добраться до вожделенной игрушки.